Концепт Self

Каждая психотерапия подразумевает свою теорию Self. В классическом психоанализе Self выходит изнутри наружу, чтобы взаимодействовать с миром. В бихевиористской теории в основе Self находится стимул, за которым следует реакция. В гештальт-терапии Self всегда определяется в отношениях. Ф. Перлз говорит о том, что мы не могли бы понять, что такое день, если бы не было ночи. Когда я говорю, что что-то является большим, я сравниваю это с чем-то. Я большой по сравнению с мышью и маленький по сравнению с горой. Ничто само по себе не имеет значения, только в противопоставлении чему-то. Ф. Перлз утверждает, что теория Self не имела бы значения, если бы не было других. «Я» всегда сравнивается с «не-Я», и это процесс, который может быть исследован.

П. Гудман высказал предположение: если понимать Self- процесс не как деятельность человека или субличности внутри нас, а как инструмент для интеграции опыта, то полезнее представить этот процесс, происходящим на границе опыта. Он полагал, что этот «пограничный процесс» творит «индивидуальную личность» в пределах и из составляющих всего поля. Именно контакт, по мнению П. Гудмена, порождает Self, а не наоборот. Вне процесса контакта Self не существует. Он создаётся в контакте и контактом. Именно эта мысль объединяет разнообразные теоретические взгляды в современной гештальт-терапии, развивающие теорию Self . «В поле, определяемом как "организм и его среда", функция Self означает внутренние движение этого поля, движение интеграции и дифференциации, объединения и индивидуации…».

До момента обращения к полевой модели в гештальт-терапии, мы рассматривали Self-процесс через описание его функций. Сравнимо с тем, как физики могут иногда описать свет как частицу, а иногда как волну, клиницист может подходить к Self иногда через высвечивание его частичных структур, также называемых функциями, а иногда через выявление его временного (темпорального) разворачивания, называемого последовательностью контакта или построением/разбором (деконструкцией) гештальта.

Именно акцент на втором варианте в большей степени связан с полевой моделью и описывается через интенциональность. Если мы рассматриваем Self как процесс постоянного взаимодействия со средой, принадлежащий полю, то само это взаимодействие предполагает направленность к чему-либо. «Организм всегда находится в отношении с объектом — реальным или воображаемым. Он приобретает смысл и существование благодаря интенциональности».

Чтобы обозначить разные возможности взглянуть на Self как на частичные структуры или как на процесс разворачивающейся интенциональности, Ж.-М. Робин приводит пример с известным высказыванием Ф. Перлза: «Я думаю, что я лучший терапевт в мире по работе с невротиками». Это высказывание можно понять с точки зрения проявления Personality, и тогда Перлз — это нескромный человек, или с позиции интенциональности, задавшись вопросом: «Чего добивается Перлз, желая донести до мня это представление о себе?»

Дж. Франчесетти связывает понятия интенциональности с функциями Self и обозначает его как побуждение к контакту, становящееся ego-функцией, связанной с Id и Personality ситуации. То есть интенциональность превращается в интенцию. «Это побуждение к контакту, которое вырастает из стремления самого поля к новому равновесию» .

Феноменальное поле — это нечто, что возникает между и вокруг нас во время встречи. Оно содержит смутные ощущения, включающие восприятия пространства и времени, прошлый и будущий опыт, возможности и ограничения ситуации. Феноменальное поле не является объектом (как стул, например), так же не может быть сведено к внутреннему опыту. Оно воспринимается как разворачивающееся между и вокруг субъектов и может быть обозначено как атмосфера. Феноменальное поле превращается в феноменологическое, когда мы наблюдаем его и находим слова для описания.

Т. Грифферо приводит три уровня восприятия пространства по Шмитцу:

• локальное пространство, основанное на размерах (прямая линия, поверхность, место, дистанция);
• направленное пространство — пространство, связанное с движением, «суверинитет подвижности» (дыхание, экспрессивность жестов, танец, спорт, взгляд).
• пространство изобилия — пространство, основанное на динамике сжатия — расширения, как начало телесного взаимодействия с окружающей средой, место за пределами нашего телесного чувства (напряжение в воздухе, звуковое пространство и пространство тишины, место чувств и особого атмосферного объёма). Это непроизносимый фон, который сопровождает нас в нашем визуально-кинестетическом движении вперёд: способность ходить, не сталкиваясь друг с другом, бежать в случае паники, свежий воздух, когда мы покидаем душное пространство…


Далее Т. Грифферо приводит три уровня соответствия атмосферы и пространства. Атмосфера, соответствующая пространству изобилия, — это атмосфера, лишённая границ, как чистое настроение, из которого происходит удовлетворение или безумие.

Атмосфера, соответствующая направленному пространству, — это эмоции, они могут не называться, но определяться как предчувствие.

Локальное пространство — атмосфера, в которой тот или иной объект находит своё место прикрепления, укоренения.

Потому видов атмосферы столько, сколько форм пространства. Пространства сами развивают свой потенциал, что влияет на чувства. Согласно Т. Грифферо, этот потенциал пространств можно назвать атмосферой.

Улавливать постоянно меняющуюся атмосферу — эстетическая компетенция терапевта. Поле актуализируется в процессе разворачивания интенциональности в текущем контакте и реализуется в виде атмосферы. Self, появляясь из специфического поля, будет нести в себе особые характеристики этого поля. Рассматривая Self, за рамками организма, мы и психопатологию определяем, как возникающую на границе организма и среды, как страдание контактной границы. Индивид только воспринимает то, что происходит на границе.

Если мы видим страдание как совместно создаваемый процесс, можно предположить, что своим вкладом терапевт может изменить характеристики терапевтического пространства и, следовательно, переструктурировать поле и повлиять на Self процесс. Однако, принимая во внимание тот факт, что атмосфера обладает властью, возникает вопрос: может ли терапевт своим вкладом изменить характеристики поля или оставить неизменными?

Психопатологическое расстройство возникает из соответствующего поля, поэтому можно предположить, что у каждого психопатологического поля будет своя атмосфера и свой Self-процесс.

Тревога как часть Self-процесса. Патологическая тревога

Тревога — это одно из самых знакомых нам переживаний, и как ряд других эмоций она позволяет нам ориентироваться в окружающей среде и носит адаптивный характер. В то же время тревога пронизывает всю психопатологию, практически во всех диагностических категориях мы можем найти этот симптом. Какую тревогу можно назвать патологической? Есть ли разновидность тревоги при разных психопатологических состояниях? И если это феномен поля, то как она переживается участниками терапевтической встречи?

Концепт тревоги лежит в основе ГТ. Если мы рассматриваем цикл контакта, то на каждом этапе этого процесса есть возможность остановиться, прекратить движение вперёд из-за страха, который вызывает наличие среды. Всегда есть разнонаправленный процесс: с одной стороны, возбуждение при выходе в среду, с другой стороны, страх этого движения. В гештальт-терапии мы рассматриваем тревогу как прерванное возбуждение: в тот момент, когда мы остановились, возникает тревога. В то же время именно тревога позволяет начать это движение. Если пациент не чувствует тревоги, значит то, что происходит, не достигает его. В этом случае тревога может улавливаться и переживаться терапевтом. Или тревога пациента прячется в симптом и остаётся неосознанной. Психосоматические симптомы, фобии, обсессии — те состояния, в которых тревога заключается в симптоме.

Ещё один вариант: тревога выходит на первый план и становится основной жалобой, как при генерализованном тревожном расстройстве, или возникает эпизодически, как при панических атаках. Все вышеперечисленные симптомы — ловушка для тревоги. Они служат скорее для избегания тревоги, чем для проживания её.

Тревога не проживаемая, в регидной застывшей форме, спрятанная в другом симптоме или выступающая на первый план, недифференцируемая, без смысла и движения может считаться патологической. Если посмотреть на тревогу как на функцию поля, то она возникает в поле, где нет достаточной поддержки, чтобы перевести её в возбуждение. На контактной границе тревога будет воспроизводиться и улавливаться участниками встречи различными способами, хотя субъективно может переживаться как клиентом, так и терапевтом, иногда кем-то одним. Часто тревога маскирует какое-то другое переживание, которое может быть актуализировано в поле.

Self-процесс и атмосфера нарциссического, пограничного и психотического поля.

Любая систематизации заключает нас в определённые рамки и противоречит гештальт-подходу. Данная статья — попытка описать особенности того или иного поля, вклада сторон, реактуализацию поля и возможности для изменения. Задача — сместить фокус внимания с клиента на контактную границу и возможность влиять на неё через присутствие терапевта. Присутствие и возможность улавливать сигналы, характерные для того или иного поля, поможет терапевту ориентироваться в различных пространствах.

Это своего рода путеводитель. Нет необходимости фиксироваться на схеме, эстетический критерий остаётся ведущим. Предлагаемая карта обладает эстетическими ориентирами: это наша собственная чувствительность как терапевтов, чувствительность к атмосфере, способность улавливать сигналы поля. Задача терапевта — уловить атмосферу посредством своей чувствительности, которая актуализируется во время встречи, и это прежде всего эстетическая задача.

Воспользуемся схемой анализа терапевтической сессии, которая была предложена как попытка преодолеть стереотип анализировать сессии в индивидуалистической манере, фокусируясь на клиенте.

В этой схеме предлагается учитывать двух партнёров в процессе контакта. Была идея описать взаимодействие в полевой модели, но получилось описание диалогической, так как в попытках уловить движения поля, мы сталкиваемся с ограничениями языка, который предполагают конкретные, часто дихотомичные способы. На мой взгляд, описание атмосферы с меньшим фокусом на партнёрах приближает нас к описанию полевой модели.

Вернёмся к описанию характеристик поля и разворачивающегося Self-процесса при различных видах опыта. Я предполагаю, что терапевт, внося свой вклад в поле, может как менять характеристики поля (не клиента), в чём и заключается его работа, так и поддерживать старые паттерны, порой приводя к ретравматизации. Клиент приносит к терапевту свой процесс, и, как правило, терапевт с самого начала неизбежно становится частью этого процесса. Компетенцией терапевта является осознанность происходящего. В этой мысли нет ничего нового, задача терапевта — осознавание привычных паттернов контакта. Новыми могут быть дальнейшие, следующие за осознаванием, интервенции, которые будут зависеть от того, какой концепции придерживается терапевт.

Я предполагаю, что преждевременная дифференциация ведёт к проигрыванию травматичной для клиента ситуации, которая лишь оживляет старые раны и, следовательно, содержит риск ретравматизации клиента. Если терапевт исходит из концепции изначально меньшей диференцированности и предполагает, что мы формируемся полем, то фокус его внимания будет направлен на то, как совместно создаётся патологическое пространство и как он, терапевт, может влиять на изменение характеристик поля.

Self-процесс при нарциссическом опыте

1. Как клиент описывает проблему — отклик терапевта. Чаще всего клиент с нарциссическим опытом приходит, когда сталкивается с невозможностью проявления или потерей своей грандиозности. Нарциссические травмы: потеря денег, власти, красоты, неудачи, переживание которых превращается в депрессию. Терапевта выбирают «самого лучшего». Отклик терапевта — ощущение своей грандиозности или своей недостаточной компетентности, желание оправдать ожидания. Может возникать раздражение от настойчивости клиента или ощущение пустоты. Если терапевт осознаёт пустоту, то дальше может возникнуть грусть от невозможности встретиться.

2. Что клиент хочет сообщить терапевту (поиск интенциональности) — отклик терапевта. Клиент хочет быть увиденным в том, как много он прикладывает усилий, как много он делает в своей жизни и как он нуждается. Однако проблема в том, что он не может признаться с своей нуждаемости, это бы разрушило его грандиозность. Он ищет подтверждение свой грандиозности даже в самоуничижении. Задача терапевта — распознать усилия клиента.

3. Как то, что говорит клиент, относится к актуальной ситуации — вклад терапевта. Терапевт попадает в привычный круг, он начинает или восхищаться, или критиковать, или ожидает чего-то от клиента. Например, ожидает, чтобы клиент наконец построил стабильные отношения или решился на рождение ребёнка. Когда клиент не соответствует ожиданиям и остаётся недоступным, терапевт начинает раздражаться, попадая тем самым в поле, полное требований.

4. Какое поле клиента реактулизируется — какая часть поддерживается терапевтом, возможно, приводя к ретравматизации. Нарциссическое поле — это десенситизированное пространство, наполненное пустотой, скукой, ожиданиями и требованиями. Участников встречи можно описать как одиноких странников, которые ищут пристанища, но, обладая избирательным зрением, видят только контуры. Не принося ничего в контакт и не рискуя увидеть друг друга, они продолжают свой одинокий путь, стараясь выстоять и опасаясь, что в какой-то момент они предстанут обнажёнными и уязвимыми. Эти переживания будут касаться не только клиента, но и терапевта. Раздражаться, требовать, стараться выстоять, не потерять лицо — все эти способы будут способствовать реактулизации старого поля. Тревога в нарциссическом поле часто маскирует стыд и появляется при обнаружении уязвимости, что расценивается как разоблачение. Особенно тревожными могут становиться моменты разделённых переживаний при риске потери границ. Это именно то место, где тревога превращается в возбуждение и появляется возможность изменений.

5. Как происходит динамика фигуры/фон процесса. Фигура ригидная, застывшая вокруг полюсов грандиозность — ничтожество, часто превращается в форму депрессивных или психосоматических симптомов.

6. Каков вклад терапевта в изменение поля — отклик клиента. Терапевт, оставаясь чувствительным к полю, присутствуя в пустоте, постепенно может способствовать появлению скрытых частей: агрессивной, сексуальной, нуждающейся. Чаще всего именно этим частям запрещено появляться в контакте. Их обнаружение сопровождается возникновением стыда. Здесь необходима достаточная поддержка для его переживания. Любые эмоции могут вызывать переживания стыда, так как эмоциональность может быть расценена как уязвимость. В атмосфере безоценочного присутствия терапевта клиент получает возможность чуть ослабить свои границы и расслабиться. 7. Эксперименты чаще отвергаются из-за стыда и боязни критики.


Вклад в реактуализацию и вклад в изменение нарциссического поля

Клиент — мужчина, ему около 40 лет, в терапии 3 года, живёт один, не удерживается в длительных отношениях, сначала увлекается, но быстро теряет интерес и расстаётся. Нельзя сказать, что особо успешен в жизни, продолжает менять сферы интересов и возможности заработка. В терапию пришёл с тревогой и депрессией, проявляя скорее полюс самоуничижения. К слову, нарциссический опыт не столько проявляется достижениями в жизни, сколько особенностями контакта. Клиент фиксирован на себе, не видит терапевта, в прямом смысле (часто взгляд направлен внутрь), но даже когда смотрит, у терапевта нет ощущения, что видит. С самого начала встречи терапевт ощущает холод. Клиент начинает говорить о только что закончившихся отношениях без малейшего сожаления. Терапевт чувствует смутное давление в области живота, что-то похожее на разочарование (опять не получилось…). Сказать о разочаровании? О ценности отношений? О том, как тепло может быть людям друг с другом? Скорее всего, это и будет реактуализацией поля, наполненного ожиданиями и разочарованиями. Терапевт молчит, возвращается к ощущениям в животе, появляется пустота, о чём он и говорит клиенту. Молчание. Теперь пустота между ними. Вдруг клиент поднимает глаза, слегка увлажённые слезами. Атмосфера становится звенящей. Что-то изменилось, приходит боль и одиночество.

Self-процесс при пограничном опыте

1. Как клиент описывает проблему — отклик терапевта. Пограничный клиент приходит потому, что он не справляется с жизненными задачами, или степень его аффекта становится непереносимой для окружающих, или он приносит психосоматические симптомы и симптомы депрессии. Описывая проблему, жалуется на окружение, много проецирует, находя подтверждения неверным действиям других людей. Отклик терапевта часто сочувствующий, особенно при обнаружении драматических событий в жизни клиента. Возникает желание позаботиться о клиенте, на более поздних этапах — раздражение по поводу беспомощности или нежелания принять часть своей ответственности за происходящее в жизни, или злость в случаях обвинений в адрес терапевта. В процессе работы отклик может быть очень интенсивным и амбивалентным.

2. Что клиент хочет сообщить терапевту (поиск интенциональности) — отклик терапевта. Клиент хочет быть увиденным в том, как он умеет справляться с очень сложными ситуациями, хочет найти подтверждение тому, что он будет любим и принимаем, даже если будет неудобен или агрессивен, провоцируя терапевта на отвержение. Или будет стараться сохранить терапевтические отношения островком благополучия, всячески пытаясь быть хорошим и продолжая идеализировать терапевта.

3. Как то, что говорит клиент, относится к актуальной ситуации — вклад терапевта. Интенсивность и амбивалентность чувств терапевта вносит вклад в создание поля. Терапевт поддерживает беспомощность, включаясь в контроль жизни клиента, однако сам попадает в беспомощность, когда его усилия не меняют ситуацию. Или терапевт сильно злится на претензии или обесценивание клиента, часто реагируя своим нарциссическим опытом: «я так много для тебя делаю».

4. Какое поле клиента реактулизируется — какая часть поддерживается терапевтом, возможно, приводя к ретравматизации. Пограничное поле — это сильно заряженное плотное пространство, похожее на поле боевых действий, своего рода минное поле: неверный шаг терапевта вызывает взрыв клиента. Плотность атмосферы определяется обоюдной интенсивностью эмоционального вклада. Есть интенсивное желание достичь друг друга (но способ остаётся ригидным) либо путём цепляния, либо отталкивания. Любое изменение дистанции может быть воспринято как оставление или поглощение, отсюда постоянная готовность к взрыву. Близость также вызывает тревогу, как и вероятность быть оставленным. Тревога в пограничном поле — это тревога дифференциации, приводящая к переживанию более ясных границ и ответственности за свои действия.

5. Как происходит динамика фигуры/фон процесса. Фигура ригидная, застывшая вокруг полюсов оставление — поглощение, как и при нарциссическом опыте, часто превращается в форму депрессивных или психосоматических симптомов.

6. Каков вклад терапевта в изменение поля — отклик клиента. Стабильное присутствие терапевта уже будет вносить свои вклад в изменение хаотичного, непредсказуемого пространства. Стабильность терапевта часто является наибольшей сложностью, требует определённых усилий и осознавания ситуации, так как сама суть поля — это хаос и нестабильность. Подчёркивание терапевтом умения клиента защитить себя и заботиться о себе вносит большую стабильность в представление о себе, помогая в процессе дифференциации.

7. Для экспериментов часто не остаётся места, так как всё время тратится на предъявление жалоб и обсуждение отношений.

Вклад в реактуализацию и вклад в изменение пограничного поля Клиентка раз за разом высказывает недовольство своим мужем, в подробностях описывает, что он делает не так. Терапевт думает про её требовательность и испытывает раздражение, как если бы долгое время находился рядом с капризным ребёнком, который бесконечно требует внимания и ничто не может удовлетворить его.

В актуальных отношениях с терапевтом клиентка часто тоже недовольна, всегда находит для этого основания. Терапевт выражает раздражение (если считает, что важно легализовать свои чувства, исходя из дифференцированности), что вызывает ответные обвинения. В результате ситуация повторяется. Даже если терапевт не говорит о раздражении, но испытывает его, это будет сказываться на его интервенциях. Поле полно напряжения, раздражение витает в воздухе, ситуация не меняется. Клиент чувствует себя брошенным.

Терапевту становится любопытно, что поддерживает раздражение, из какого фона оно возникает. Он видит отчаянные попытки клиентки обратить на себя внимание, вспоминает её созависимую историю семейных отношений, вдруг чувствует нежность и говорит: «Я уверен, мы сможем справиться с этой злостью». Клиентка удивляется и замолкает. Наступает пауза, атмосфера поменялась: воздух не такой плотный, дышится легко.

Self-процесс при психотическом опыте

1. Как клиент описывает проблему — отклик терапевта. Обычно клиент приносит как проблему трудности социализации: устроиться на работу, построить отношения. При этом не обязательно наблюдается психотическая симптоматика. Это может быть ремиссия после психоза, или клиент никогда и не переживал психоз как таковой, но имеет некоторые странности в поведении из-за чего социализация становится проблематичной. Отклик терапевта — неловкость, неуместность, иногда отстранённое отношение как к интересному экземпляру, «неведомой зверушке», инопланетянину.

2. Что клиент хочет сообщить терапевту (поиск интенциональности) — отклик терапевта. Клиент нуждается в том, кто бы поверил ему, был честным с ним и смог бы быть его проводником в мире, где он плохо ориентируется. Одновременно он нуждается в том, чтобы и свой мир доверить кому-то надёжному.

3. Как то, что говорит клиент, относится к актуальной ситуации — вклад терапевта. Клиент напряжён, чувствует свою неуместность, часто не знает, что сказать. Терапевт тоже часто реагирует напряжением и страхом, своей отстранённостью или желанием влиять на ситуацию назначением препаратов. Препараты, действительно, порой бывают необходимы, но важно, чтобы они были интегрированы в отношения, а не являлись только средством воздействия и способом отделаться от клиента.

4. Какое поле клиента реактулизируется — какая часть поддерживается терапевтом, возможно, приводя к ретравматизации. Психотическое поле — не дифференцировано, расплывчато, полно настороженности и недоверия. Если пограничное поле — это поле боевых действий, то психотическое — это поле боевых действий, на которое опустился густой туман, что значительно увеличивает опасность ситуации. Пространство не имеет ориентиров, для того, чтобы хоть как-то структурировать пространство, необходимо создать опору: часто в виде бреда и галлюцинаций. Основной задачей является выживание. Тревога психотического поля — это вопрос жизни и смерти. Терапевт, погружаясь в страх и отстранённость, будет способствовать реактуализации психотического поля.

5. Как происходит динамика фигуры/фон процесса. Фигура растворяется в тумане, необходимо структурировать и успокаивать фон.

6. Каков вклад терапевта в изменение поля — отклик клиента. Находя в себе силы оставаться в этом недифференцированном поле, терапевт своим присутствием обеспечивает безопасность клиента, способствует снижению тревоги. Честность, открытость, способность следовать за клиентом в его мир будет вкладом терапевта в изменение поля.

7. Экспериментом является путешествие в мир клиента.


Вклад в реактуализацию и вклад в изменение психотического поля

Клиент — молодой человек, ему 20 лет, в терапии 3 месяца после перенесённого психотического эпизода. Пытается адаптироваться в социуме, найти работу, возобновить дружеские связи. Однако с трудом структурирует время, периодически опаздывает на сеансы. Живёт с мамой, родители разведены. Придя на сеанс с опозданием, говорит о сложности собраться, чтобы выйти из дома, о тщетных попытках найти работу. Терапевт начинает тревожиться, что-то в поведении клиента беспокоит его. Суета? Хаос? Опасения обострения психоза? Атмосфера наполняется подозрением (саспенс как в фильмах А. Хичкока). Терапевт непроизвольно делает глубокий вдох и выдох, вспоминает, что на прошлой встрече клиентклиент рассказывал о своём увлечении футболом, и спрашивает, удалось ли клиенту возобновить прежние контакты с парнями, которые играли с ним в одной команде. Клиент оживляется и начинает рассказывать о том, с кем ему удалось пообщаться. Постепенно пространство становится более осязаемым и отчётливым, клиент и терапевт успокаиваются.

Как правило вклад в уже существующее поле — это первая реакция терапевта. И это не удивительно, терапевт вместе с клиентом воспроизводят патологическое поле. Дж. Франчесетти, используя понятие резонанса пишет: «Обычно, чем тяжелее страдание, тем сильнее резонанс, тем сложнее не идентифицироваться с ним и тем больше риск ретравматизации»

Что же может помочь терапевту? Иметь смелость оказаться на неизвестной и опасной территории. Остаться открытым к неопределённости, осознавая характеристики поля. Путеводитель иногда помогает сориентироваться, а дальше? Творчески приспосабливаться, приветствуя неопределённость, замечать, как малейшие движения меняют ландшафт, как за первой реакцией приходит следующая и как эта реакция может повлиять на характер присутствия в этом пространстве.

Изменять свой вклад в поле для меня означает не только оставаться присутствующим, но и быть внимательным к той форме, которую мы выбираем для своего присутствия. Преимуществом такого подхода может быть уменьшение риска ретравматизации, так как терапевт в этом случае в большей степени осознаёт степень своей ответственности и своего вклада в процесс клиента. И, в целом, изменить свою реакцию порой проще, чем ждать, пока измениться другой, и быть недовольным, если это не происходит.